Арамейские таргумы и повседневная религиозная жизнь

Abstract

Связь между дошедшими до нас письменными таргумами (переводами Писания на армейский язык) и устным таргумом, читаемым в синагоге, остается неясной. Согласно раввинистической традиции, таргумы создавались для того, чтобы сделать понятным для простых людей текст Писания, читаемый в синагоге, и, таким образом, таргумы принадлежали к богослужебной сфере жизни. Однако в нашей статье мы показываем, что тексты таргумов были связаны с самыми различными аспектами религиозной повседневности, ведь представления и реалии эпохи создания таргумов (IV–V вв. н. э.) не могли не найти отражения в самих текстах таргумов. В то же время таргумы проникали в повседневную (внебогослужебную) религиозную жизнь. В статье мы останавливаемся на вопросах расхождения письменных нормативных указаний с реально существующими практиками; использования таргумов для самостоятельного обучения либо обучения в «бет мидраш»; места таргумов в переводческой традиции древности, а также традиции комментирования текстов; отражения устной речи в языке таргумов (письменный текст таргумов несет привлекшие внимание лингвистов следы устного происхождения); использования текстов таргумов на «магических чашах», на которых писались защитные заклятья. Кроме того, мы проводим некоторые типологические параллели между функционированием таргумических текстов, призванных сохранить древнееврейский язык в синагогальном богослужении, и функционированием церковнославянского богослужебного языка в начале ХХ в.

The connection between the written Targums, which are translations of Sacred Scripture into Aramaic, and the oral Targums used in synagogues is not well understood. Rabbinical tradition suggests that the Targums were written to make Scripture understandable to ordinary people during synagogue readings. However, the article argues that the Targums were also associated with various aspects of daily religious life, reflecting the ideas and realities of the 4th–5th c. CE when they were created. We discuss discrepancies between written rules and real-life practices, individual and communal study of Targums, their place in translation and commentary traditions, and traces of oral speech in their language. We also explore their use in protective spells inscribed on «magic cups». Finally, we draw typological parallels between Targumic texts and Church Slavonic liturgical language in the early 20th c., both designed to preserve sacred languages in worship.