Сумасброд или художник? Религия, политика и Венсан д’Энди

Abstract

Венсан д’Энди, ученик и биограф Сезара Франка, потерпел от потомков тяжелое поражение. Его непримиримый монархизм оценивается большинством комментаторов абсурдным, средневековым чудачеством во времена Третьей французской республики, а ядовитые ремарки в отношении евреев (включая суждения о капитане Дрейфусе, но не ограничиваясь только ими) составляют не особо приятное чтиво, особенно после нацистского режима, до которого сам д’Энди не дожил. Однако справедливо ли считать его злодеем? В этом исследовании утверждается, что д’Энди мыслил себя, прежде всего, творческим человеком, а от политики – даже с его любовью к католицизму – держался на расстоянии. Сумасброд не смог бы заслужить столь уважительное внимание со стороны эрудита, пацифиста и социалиста Ромена Роллана, или Поля Дюка (который сам, между прочим, был евреем), назвавшего д’Энди одним из величайших музыкантов, каких Франция когда-либо являла миру. Эта статья посвящена не только выявлению сходств в эстетических взглядах между д’Энди и Леоном Доде, но и подчеркивает то, что недооценила в своих рассуждениях о французском музыкальном искусстве Джейн Фулчер: достойную вежливость, а иногда и неподдельную дружбу, с которой д’Энди относился к своим товарищам по цеху, хотя их вероучения, будь то протестантские или языческие, он мог и ненавидеть.

Vincent d’Indy (1851–1931), student and biographer of Cesar Franck, has taken from posterity a thorough defeat. Not only has his intransigent monarchism been regarded by most commentators as an absurd, mediaevalist caprice amid France’s Third Republic, but his nasty remarks about Jews (including, but not confined to, his condemnations of Captain Dreyfus) make unpleasant reading after that Nazi regime which he himself did not live to see. Yet is it fair to regard him as a crank? This survey argues that d’lndy concerned himself with art first, and with politics – even with his beloved Catholicism – a distant second. A crank would not have attracted the respectful attention of the polymathic pacifist-socialist Romain Rolland, or of Paul Dukas (himself Jewish), who called d’Indy «one of the greatest musicians France has ever produced». The following article, in addition to tracing resemblances between d’Indy’s aesthetic attitudes and those of the author Leon Daudet, also stresses what Jane F. Fulcher’s discussions of French music-making have underrated: the dignified civility and sometimes genuine friendship which d’lndy often extended towards fellow composers whose own creeds, whether Protestant or pagan, he abhorred.