Мандрагора в райском саду: растительные образы в повести В. Набокова «Волшебник»

Abstract

Статья посвящена исследованию растительной образности в повести В. Набокова «Волшебник» (1939): устанавливается, как растительные образы участвуют в организации сюжета, художественного мира, а также характеризуют восприятие героя. Цель работы – показать, как соотносятся категории естественного, рукотворного и противоестественного в эстетике В. Набокова. Растительные образы повести связаны со всеми тремя категориями: они подчеркивают невинность ребенка, оказавшегося жертвой маньяка; используются в качестве аллюзий к чужим вымышленным мирам; оказываются результатом извращенной фантазии героя. Структурно-семиотический анализ позволил выделить четыре группы растительных образов: 1) эвфемистические; 2) пространственные; 3) портретные; 4) образы растений-фантазмов. Особенностью растительных образов является двойственность их структуры. В номинации растительных образов совмещаются точки зрения героя и всеведущего повествователя, поэтические метафоры и фрейдистские штампы; как растение может оцениваться живое существо (девочка и герой) и неодушевленный объект (фонарь); одно и то же пространство – цветущий сад – оценивается и как адское, и как эдемское. Растительные образы указывают на паразитический характер фантазии героя и высвечивают неудачи его языковой стратегии – скрыть пошлый умысел с помощью поэтических клише. В статье образ девочки-растения сопоставляется с монструозным цветком из романа Ганса Эверса «Альрауне» и стихотворения И. А. Бунина «Мандрагора». Растительные образы позволяют В. Набокову противопоставить языковую, перцептивную чувствительность утилитарному отношению к красоте, которое оценивается писателем как противоестественное. Природа и творчество подчиняются общим законам: для В. Набокова важно подчеркнуть, что героя-маньяка, эстетизирующего свое преступление, выдает его пренебрежение законами языка.

The paper is concerned with the plant images in V. Nabokov’s short story «The Enchanter». We distinguish how plant imagery shapes the plot and the artistic world and characterizes the characters’ perception in the story. Our study aims to demonstrate the connection between the concepts of the natural, artificial, and unnatural in Nabokov’s aesthetic. The plant images are associated with all the three concepts: they 1) underscore the innocence of the child who becomes the victim of the maniac character; 2) refer to the others’ artistic worlds; 3) depict the corrupt fantasy of the main character. Structural-semiotic analysis allows us to determine four groups of plant images: 1) euphemistic; 2) spatial; 3) portrait; 4) images of the fantasy plants. Plant images are verbalized from the standpoint of both the main character and the third person omniscient, while poetical metaphors are combined with the Freudian clichés. The plant imagery emphasizes the parasitic nature of the main character’s fantasy and highlights the unsuccess of his language strategy to hide the banality by using the poetical commonplaces. In this paper, we compare the image of the girl-plant with the monstrous flower from H. Ewers’ novel Alraune and I. Bunin’s poem «Mandrake». Plant images enable V. Nabokov to contrast the language and perceptual sensitiveness with the utilitarian attitude to the beauty, assessed by the writer as unnatural. Nature and creativity have the common patterns: Nabokov emphasizes that the maniac character, aestheticizing his crime, betrays himself by his disregard for the language rules.